«Шумел, горел пожар московский…»
Французы подошли к Москве 14 сентября 1812 года и в тот же день заняли город. Жители Москвы почти все покинули ее, даже не успев вывезти имущества. Древняя столица предстала перед завоевателями во всей своей роскоши, но была при этом пугающе пустынной. Лейтенант итальянской королевской гвардии (легко-конного полка 4-го корпуса) Цезарь Ложье де Беллекур вспоминал: «Прекрасная столица под лучами яркого солнца горела тысячами цветов: группы золоченых куполов, высокие колокольни, невиданные памятники… Дома, хотя большею частью и деревянные, поражают нас своей величиной и необычайной пышностью. Но все двери и окна закрыты, улицы пусты, везде молчание! Молчание, нагоняющее страх. Молча, в порядке, проходим мы по длинным пустынным улицам: глухим эхом отдается барабанный бой от стен пустых домов. Мы тщетно стараемся казаться спокойными…»
В тот же вечер в Москве начались пожары, вскоре охватившие весь город. Московский житель – аббат католического храма Сюрюг – писал: «…огонь был подкреплен ветром и стал разгораться с такой силой, что стал представлять собой необъятный вулкан, чей кратер окаймлен разрывами огня и пепла». Несмотря на все попытки, тушить пожары почти не удавалось. Пережившая события 1812 года коренная москвичка Елизавета Петровна Янькова рассказывала потом своим внукам: «Разные были толки насчет пожаров Москвы: одни думали, что поджигают французы; французы говорили, что поджигают русские, по наущению Ростопчина, а на самом деле, при дознании, впоследствии открылось, что большею частью поджигали свои домы сами хозяева. Многие говорили: «Пропадай все мое имущество, сгори мой дом, да не оставайся окаянным собакам, будь ничье, чего я взять не могу, только не попадайся в руки этих проклятых французов».
Бонапарт торжествовал, когда, вступив в Москву и поселившись в Кремлевском дворце, вообразил себе, что со взятием столицы он покорит и всю Россию; но не тут-то было: с этого времени и начались все его бедствия. И неудивительно, потому что Господь поруган не бывает, а французы ругались над нашею кремлевскою святыней...
Какому из жителей Москвы не прискорбно было в то время знать, что Москва сожжена, а в особенности тем, которые имели там дома? Но впоследствии времени было дознано, что именно этот всеобщий пожар столицы и спас Россию от грозившего ей ига: Господь по своей благости великое зло обратил в величайшее благо».
Через несколько дней богатый и прекрасный город превратился в груды развалин. Повсюду воцарились хаос, неприкрытый грабеж и насилие. Великая армия, вдруг оказавшаяся на пепелище, теряла силы, терпение и дисциплину. А главное – теряла веру в своего императора. Целый месяц Наполеон провел в разоренном городе. Русские не просили его о мире, император Александр I даже не отвечал на предложения начать мирные переговоры, с которыми император французов отправлял к нему одного посланца за другим. Наконец, 18 октября, вечером, Наполеон отдал приказ об оставлении русской столицы. «Москвы более не существует!.. » – объявил он.
Ранним утром 19 октября основные силы Великой армии оставили Москву. 23 октября город покинули последние части французских войск. Отступая, они взорвали несколько пороховых снарядов, заложенных в Кремле. Арсенал, часть крепостной стены и несколько башен были сильно разрушены.
Освобождение Москвы стало началом отступления Великой армии из России. Начальник артиллерии 3-го резервного кавалерийского корпуса армии Наполеона полковник Л. Гриуа вспоминал: «Встревоженные последствиями, какие могло иметь это дело, мы были всё же очень далеки от мысли о длинном ряде ужасов, ожидающих нас. Увы! Это дело было только предвестием наших бед: начиналось злосчастное отступление».
