К 1812 году император французов Наполеон I покорил и подчинил своему влиянию почти все страны Европы. Его Великую армию в России называли армией «двунадесяти языков». Но для русского солдата все они были «французами».

Вторжение войск Наполеона в пределы Российской империи началось в ночь на 12 (24) июня 1812 года. Общая численность неприятельской армии в этот момент составляла более 670 тыс. человек при 1372 орудиях. Общая численность российских вооруженных сил на Западной границе империи (разделенных на 3 армии) составляла около 317 тыс. человек при 1102 орудиях.

Наполеон рассчитывал закончить военную кампанию против России за 1-2 месяца, навязав русскому командованию генеральное сражение в первые же недели после вторжения. В своей победе в этом случае он мог не сомневаться. Однако русские нарушили его планы, начав долгое отступление, поход, одинаково утомительный для обеих сторон, в результате которого были объединены силы 1-й и 2-й Западных армий. Уклоняясь от решающих битв, «втягивая» огромную армию Наполеона в бескрайние российские просторы, изматывая противника арьергардными боями и боевыми столкновениями к северу и к югу от основной линии наступления, русское командование смогло добиться изменения баланса сил. В момент объединения под Смоленском 22 июля (4 августа) в составе 1-й и 2-й Западных армий насчитывалось около 110 тысяч солдат против 180-тысячного войска Наполеона.

Преимущество было на стороне французского императора. После кровопролитной двухдневной битвы Объединенные русские армии отступили от Смоленска. Началась подготовка к генеральному сражению.

***

Участники Отечественной войны 1812 года навсегда остались для более молодых современников и потомков поколением героев: им довелось сражаться с величайшей армией мира, предводительствуемой одним из лучших в истории человечества полководцем, но они отстояли Родину от «всемирного завоевателя». Они победили, несмотря на то, что численностью уступали неприятелю, закаленному к тому же многолетними войнами на полях Европы. Армия, состоявшая, по преимуществу, из крепостных крестьян, победила людей, гордившихся своей свободой и цивилизованностью. Многие были уверены, что победа была дарована народу российскому свыше, благодаря его глубокой вере и верности православию.

В Манифесте императора Александра I об окончании Отечественной войны есть такие слова: «Каковой пример храбрости, мужества, благочестия, терпения и твердости показала Россия!.. Казалось, с пролитием крови ее умножался в ней дух мужества, с пожарами градов ее воспалялась любовь к Отечеству, с разрушением и поруганием храмов Божиих утверждалась в ней вера, и возникало непримиримое мщение».

***

Отступление 1-й и 2-й Западных армий от границ России, начавшееся в день вторжения, 12 (24) июня 1812 года, продолжалось более двух месяцев. Каждый шаг вглубь родной земли давался солдатам с болью. В войсках поднимался ропот, поползли слухи о предательстве в высшем командовании. Против бесконечного отступления, необходимость которого отстаивал главнокомандующий 1-й Западной армии военный министр России генерал М.Б.Барклай де Толли, открыто протестовал главнокомандующий 2-й Западной армии генерал П.И.Багратион. Распри военачальников подливали «масло в огонь».

Ф.Н.Глинка писал: «...Солдаты наши желали, просили боя. Подходя к Смоленску, они кричали: «Мы видим бороды наших отцов, пора драться». «Кавалерист-девица» Н.А.Дурова вспоминала: «Со всех сторон слышны заключения и догадки, одни других печальнее и нелепее».

М.Ю.Лермонтовым точно подмечено, что «ворчали» именно «старики» — солдаты, прошедшие суровую и славную школу великого Суворова, живые носители лучших боевых традиций и славы русской армии, привыкшей побеждать противника в открытом бою.

***

8 (20) августа император Александр I подписал указ о назначении генерала от инфантерии князя М.И.Голенищева-Кутузова единым главнокомандующим всеми действующими против Наполеона армиями.

Главнокомандующий прибыл к армии 19 (31) августа, а «22 августа 1812 года армия русская увидела высоты бородинские, и много голосов раздалось в войске: «Здесь остановимся! Здесь будем драться!» Заключение неошибочное! Оно внушено видом высот и стечением речек, ручьев и оврагов у подножия цепи возвышенностей», — писал Ф.Н. Глинка.
М.И. Кутузов, отдав приказ войскам занимать позиции для генерального сражения, докладывал императору Александру: «Позиция, в которой остановился я у деревни Бородино, …одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно».

Войска французского императора подошли к полю у Бородина утром 24 августа (5 сентября). Оценив занятые русскими позиции, Наполеон приказал захватить артиллерийское укрепление на левом русском фланге, возведенное на высоком холме у деревни Шевардино. После многочасового боя русские войска оставили Шевардинский редут. Это была, как говорили позднее, «прелюдия» жесточайшей Бородинской битвы.

Другой знаменитый редут, возведенный в центре русских позиций на господствовавшей над местностью Курганной высоте, позднее стали называть «батареей Раевского» — по имени генерала, чьи войска защищали это укрепление в начале Бородинского сражения. Дальнейший рассказ солдата-артиллериста повествует, по всей вероятности, о событиях именно на Курганной высоте.

***

Бородинское сражение историки называют «величайшим артиллерийским сражением новейшего времени». Один из участников Отечественной войны, Д.В.Давыдов, говорил позднее: «В Бородинской битве главным действовавшим оружием было огнестрельное...» Исход битвы был решен действиями именно артиллерии.

Русская артиллерия того времени восхищала своими качествами даже иностранцев. Так, прусский генерал Гейзенау писал: «Российская артиллерия находится в превосходном положении и имеет в себе даже роскошь... Я видел, как маневрировала и сражалась артиллерия в действиях против неприятеля, и я преисполнен удивления высоким достоинством сего рода службы, превосходством механического ее сооружения, легкостью, скоростью, точностью движений, храбростью офицеров и солдат, редкою дисциплиною и правильностью во внутренней службе».

В бою за Шевардинский редут артиллеристы отважно жертвовали собою, стойко выполняя указания генерала А.И.Кутайсова — начальника всей русской артиллерии. Накануне Бородинской битвы он писал: «Пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор».

Когда французы заняли Шевардинский редут после отступления наших войск, их глазам предстала страшная картина. Очевидец писал: «Множество лежавших кучами трупов свидетельствовало об энергичном сопротивлении и об усилиях наших солдат. Парапеты были во многих местах разрушены нашими пушками; русские орудия сзади были сброшены с лафетов и опрокинуты; артиллеристы, обслуживавшие их, лежали тут же мертвые...» (Ш.П.Гриуа)

Героизм своих товарищей видели артиллеристы батареи, располагавшейся на Курганной высоте. Видели и были готовы столь же храбро отразить неприятеля.

***

Основные силы объединенных русских армий не принимали участия в бою за Шевардинский редут. Только стрелки, находившиеся в передовых линиях, 24 и 25 августа (5 и 6 сентября) вступали в ружейную перестрелку с неприятельскими солдатами.

25 августа (6 сентября) обе армии деятельно завершали приготовления к решающей битве.
В русском стане после полудня вдоль фронта войск крестным ходом с чудотворной иконой Смоленской Божией Матери, спасенной из горевшего Смоленска, прошествовало армейское духовенство в парадных облачениях. Перед святым образом служили молебны. Первым к образу покровительницы России, опустившись на колени, приложился М.И.Кутузов. За ним — офицеры Главного штаба, и затем «сама собою, по влечению сердца, 100-тысячная армия падала на колени и припадала челом к земле, которую готова была упоить до сытости своею кровью», — писал Ф.Н.Глинка.

Затем главнокомандующий говорил с солдатами, напоминая о долге каждого православного и каждого истинного сына отечества — все силы и даже жизнь отдать за родную землю: «Надеюсь на вас. Бог вам поможет!».

Наполеон ликовал: то, к чему он стремился с самого начала кампании, было теперь близко. Ему нужно было именно генеральное сражение, то есть сражение, в котором примут участие все основные силы наших армий. Он был уверен, что Кутузов это сражение «обязательно проиграет», и французы скоро займут Москву, так как уже находятся «слишком близко к этой столице». Своих приближенных и солдат старой гвардии император решил порадовать накануне великой битвы, показав им только что привезенный из Парижа портрет своего двухлетнего сына.

В армии неприятеля, во всяком случае, во французских ее частях, большинство солдат и офицеров были атеистами. Им поклонение русских образу Богоматери казалось глупостью и варварством. Однако время показало, что дух русского солдата, разившего врагов во имя святой своей веры, православного царя и в защиту родной земли, сильнее и могущественнее духа лишенных веры солдат Великой армии.

***

Как вспоминал один из участников битвы, «из всех явлений 1812 года канун Бородина сохранился, конечно, у многих в памяти. Все ожидали боя решительного. Офицеры надели с вечера чистое белье; солдаты, сберегавшие про случай по белой рубашке, сделали то же. Эти приготовления были не на пир! Бледно и вяло горели огни на нашей линии, темна и сыра была с вечера ночь на 26-е августа…» (Ф.Н.Глинка) Солдаты отказывались от положенной перед сражением винной порции, говоря: «Спасибо за честь! Не к тому изготовились: не такой завтра день!» Они молились: «Мать пресвятая Богородица! Помоги постоять нам за землю свою!». И только «к утру сон пролетел над полками».

Во вражеском стане до рассвета не умолкали песни и шумные хмельные споры, там уже праздновали победу. «Удвоенные костры, уставленные в несколько линий, пылали до самого Колоцкого монастыря. Эти не наши огни, стоя огненными полками, сквозили сквозь чащи лесов и кустарников, румянили наше небо и бросали какой-то кровавый отблеск на окрестности ямистые, темные. Рокот барабанов, резкие звуки труб, музыка, песни и крики несвязные (приветный клик войска Наполеону) слышались у французов», — вспоминал Ф.Н.Глинка.

Наполеон планировал решительным и мощным ударом рассечь оборону русских в районе деревни Семеновское, выйти им в тыл, оттеснить к берегу реки Колочи, разгромить их и открыть себе прямую дорогу на древнюю столицу Российской империи — на Москву. Задачей русских армий было не допустить этого.

***

Битва началась ранним утром 26 августа (7 сентября). Около 6 часов раздался первый выстрел французского орудия. «Чуть рассвело — а неприятель уже послал свое первое ядро. Одно из первых ядер пролетело над нашими головами и попало прямо в крышу того дома, где находился Кутузов!» — вспоминал ординарец М.И.Кутузова И.Р. фон Дрейлинг. Русская артиллерия открыла ответный огонь. «В рассветном воздухе шумела буря. Ядра… визжали пролетными вихрями над головами. Гранаты лопались. В пять минут сражение было уже в полном разгаре». (Ф.Н.Глинка)

В армии Наполеона на Бородинском поле насчитывалось около 135 тыс. солдат при 587 орудиях, в распоряжении Кутузова находилось около 114 тыс. солдат регулярных войск при 624 орудиях, около 10 тыс. ратников ополчения и около 8 тыс. казаков. Сражение при селе Бородино было невиданным по численности, потерям и упорству обеих сторон в достижении победы.

Русские солдаты на протяжении всей битвы совершали подвиги беспримерного мужества. Российские офицеры проявили здесь свои лучшие качества. Один из рядовых участников Бородинского сражения унтер-офицер Тихонов в своих воспоминаниях, записанных с его слов в 1830 году, так описал поведение командиров в бою: «Начальство под Бородином было такое, какого не скоро опять дождемся. Чуть бывало кого ранят, глядишь, сейчас на его место двое выскочат… Когда б не такое начальство, не так бы мы и сражались. Потому что, какое ни будь желанье и усердье, а как видишь, что начальство плошает, так и у самого руки опускаются. А тут в глаза всякому наплевать бы следовало, если бы он вздумал вилять… Да вилять никто и не думал».

***

Прославленный генерал Багратион, получивший смертельную рану в Бородинском бою во время одной из контратак своих войск, высоко оценил действия офицеров, своих подчиненных: «Они были примером всем прочим воинам в неустрашимости и храбрости, что самое, как и благоразумные их распоряжения, доставили в сем деле войску нашему поверхность над неприятелем».

Все отчетливо понимали, что в сражении при Бородино решается судьба Первопрестольной русской столицы. «Москва должна была служить для русского воина тем же, что могила для каждого смертного, за Москвой был уже другой мир», — писал храбрый российский генерал принц Евгений Вюртембергский.

Кто первым произнес слова, ставшие знаменитыми благодаря лермонтовскому стихотворению: «Москва за нами!»? Об этом историки продолжают спорить до сих пор. Известно точно, что слова эти звучали на Бородинском поле на протяжении всего дня. Солдаты Московского пехотного полка, защищавшие батарею Раевского, слышали их от своего командира полковника Федора Федоровича Монахтина: «Ребята! Представьте себе, что это место — Россия и отстаивайте ее грудью богатырскою!»

Многие слышали возглас генерала Дмитрия Сергеевича Дохтурова, командира 6-го пехотного корпуса, назначенного командовать войсками 2-й Западной армии после ранения П.И.Багратиона: «За нами Москва, умирать всем, но ни шагу назад — ведь все равно умирать же под Москвою!».

Поразившее даже врагов мужество проявил дивизионный командир Петр Гаврилович Лихачев, войска которого несколько часов отстаивали Курганную высоту от многочисленных атак неприятеля, под непрерывным огнем его артиллерии. Сидя на стуле в переднем углу редута (стоять ему не позволяла страшная боль в ногах) «под градом пуль, ядер и гранат, когда вокруг него беспрестанно падали убитые и раненые», он ни на минуту не терял самообладания и лишь подбадривал своих подчиненных: «Смелее, ребята! Помните — мы деремся за Москву!»

***

Центральное укрепление русских позиций, батарею на Курганной высоте Наполеону было необходимо захватить: иначе победа в сражении была для него недостижима. И он отправлял туда один корпус за другим, невзирая на громадные потери, которые несли его войска. Приказывая генералу Огюсту де Коленкуру атаковать этот «редут смерти», Наполеон потребовал взять его любой ценой. Коленкур поклялся императору, что «будет там, живой или мертвый» — и погиб на склоне Курганной высоты, исполнив такой ценой данное обещание.

Почти до самого вечера защитники батареи отражали атаки французской пехоты и кавалерии. Бывали моменты, когда, казалось, их силы истощались, когда от огня противника и под ударами его сабель погибали почти полностью пехотные части, прикрывавшие батарею. Но тогда артиллеристы, хватая банники, врукопашную отбивались от неприятеля. Унтер-офицер Тихонов рассказывал: «Горькая, сударь, артиллерийская служба, самая тяжелая. Палят по ним из пушек больше, чем по ком-либо, и стрелки их донимают, подбивают пушки, ящики взрывают; а тут либо пехота навалит, либо конница наскачет; ружья нет, отбивайся, как знаешь…»

***

«Русские люди иначе и не думали о Бородинской битве, как об одной из величайших в истории своего народа, в истории европейских войн», — писал российский историк Н. Бродский. В такой оценке сражения единодушны и его современники, и потомки.

Поле Бородинской битвы историки называют и «могилой французской пехоты», и «кладбищем французской кавалерии». Русские войска, неся огромные, невосполнимые потери, с честью исполняли свой долг, изумляя неприятеля стойкостью и героизмом.

Один из участников сражения вспоминал: «Под Бородиным мы сошлись и стали колоться. Колемся час, колемся два… устали, руки опустились! И мы, и французы друг друга не трогаем, ходим как бараны! Которая-нибудь сторона отдохнет и ну опять колоться. Колемся, колемся, колемся! Часа, почитай, три на одном месте кололись!»

***

М.Ю.Лермонтов удивительно точно передал то, что видели и что чувствовали участники Бородинского сражения. Один из них вспоминал: «С безумной отвагой наступал неприятель на наши батареи; залитые целыми потоками крови, переходили они к неприятелю, вновь нами отбивались — и так несколько раз. Озлобление и ярость, отчаяние и месть вступили в кровавую битву со всеми ужасами все истребляющей смерти. Грохот тысячи орудий, ружейная пальба — все это слилось в один непрерывный гул; сознание терялось, все чувства притупились; гул уж не слышен; наступает состояние, которое невозможно описать, как будто уж ничего не чувствуешь; является сомнение: да жив ли ты?»

К концу сражения русские войска оставили свои позиции у деревни Семеновское и на Курганной высоте. Занявшие батарею Раевского французские солдаты были поражены увиденным: «Внутренность редута была ужасна; трупы были навалены друг на друга... Я заметил среди этого беспорядка труп русского артиллериста, у которого было три ордена в петлице: казалось, что храбрец еще дышит; в одной руке он держал обломок сабли, а другой крепко обнимал пушку, которой так хорошо послужил. ...Солдаты, занимавшие редут, предпочли погибнуть, чем сдаться».

***

Сражение, продолжавшееся около 15 часов, стихло лишь в сумерки. Настроение русских войск, отошедших от занимаемых первоначально позиций не более, чем на 1 км, было таково, что все, от рядового до генерала считали битву выигранной. Была уверенность, что «победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным» (Л.Н.Толстой). Унтер-офицер Тихонов вспоминал, что когда закончилась битва, «приказание привезли, чтобы завтра атаковать француза. Мало его осталось, повалили мы его страсть что: он очень густо стоял, нашим пушкам ловко было палить; наших зарядов много меньше пропадало, чем французских, да мы и стояли пореже. Повалил он, после полудня, у нас много народу, но все не столько, сколько мы у него».

Однако потери российской армии были слишком велики: около 40 тыс. человек убитыми и ранеными, из них 27 генералов. Потери французов были примерно такими же: не менее 40 тыс. убитыми и ранеными, из них 49 генералов.

Взвесив все, главнокомандующий М.И.Кутузов отдал приказ об отступлении. 29 августа он докладывал императору Александру: «Баталия, 26-го числа бывшая, была самая кровопролитнейшая из всех тех, которые в новейших временах известны. Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался тогда в ту позицию, в которую пришел нас атаковать. Но чрезвычайная потеря, и с нашей стороны сделанная, особливо тем, что переранены самые нужные генералы, принудила меня отступить по Московской дороге».

***

Непобежденные и несломленные, наши войска отступили после Бородинского сражения к Москве, а затем по приказу М.И.Кутузова оставили ее неприятелю без боя. Этот приказ не понимали и осуждали многие: потеря Москвы казалась русским людям потерей чести, раной, нанесенной в самое сердце. Но как показало время, расчет опытного главнокомандующего был верным: Москва стала могилой для Великой армии. В Великом Московском пожаре сгорели все надежды Наполеона о победе над Россией.

Очень точно Лермонтов употребил здесь слово «отдана», а не «сдана»: «Сдачи Москвы не было», — писал С.Н.Глинка.
А главнокомандующий Москвы Ф.В.Ростопчин говорил: «Москва была отдана за Россию, а не сдана на условиях. Неприятель не вошел в Москву — он был в нее впущен — на пагубу нашествия».

Вынужденная оставить почти полностью сгоревшую русскую столицу уже через полтора месяца, понеся поражения в битвах у Тарутино и Малоярославца, наполеоновская армия была вынуждена отступать по старой, разоренной еще во время летних боев Смоленской дороге к границам России. Там, в декабре 1812 года закончилась Первая Отечественная война русского народа. В Манифесте императора Александра I об окончании войны от 25 декабря 1812 года так говорится об этой победе: «Кто мог сие сделать? Не отнимая достойной славы ни у главнокомандующего над войсками нашими знаменитого полководца, принесшего бессмертные Отечеству заслуги, ни у других искусных и мужественных вождей и военачальников, ознаменовавших себя рвением и усердием, ни вообще у всего храброго нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих... Итак, да познаем в великом деле сем промысел Божий».